Что ощущает и как ведет себя человек, попавший в кораблекрушение. И как реагируют на призывы о помощи спасательные службы. Никаких догадок: только факты, только личный опыт. Описываю случившееся не с целью пощекотать нервы. Возможно, мои «мемуары» помогут, окажись вы в схожей ситуации.
Мы четыре дня плавились под палящим солнцем Кинбурнской косы без надежды дождаться настоящего ветра. И вдруг, утром 24 августа раздуло! Мой серф весь день мелькал перед пляжниками. В семь вечера я отправился в последний заход. Одет был как обычно: серферские шорты, длинная лайкровая футболка, короткий спортивный спасжилет и грудная трапеция – что-то вроде борцовского пояса, на ногах – специальная резиновая обувь.
Без проблем стартанул и вскоре был на приличном расстоянии от берега. Здесь штромило еще больше. При смене галса улетел в воду. Дальнейшие попытки поднять слишком большой для такого ветра парус не увенчались успехом.
Серфингисты знают, что каждый подъем на доску после падения – это потеря энергии. С тела испаряется новая порция влаги, крадущая твои калории. Добавим сюда борьбу с волнами и ветром... Я быстро выбился из сил. Ветер все усиливался, сгущались сумерки, а отвальный ветер все дальше относил в море. Я пытался не потерять ориентацию, но делать это становилось все сложнее: ориентиры тонули в наступающей ночи. Я лег на доску и попытался грести. На пляже заметил свет несущегося авто. Очевидно, это был кто-то местный. Кажется, меня начали искать. Но различить во тьме человека в черном, лежащего на плоской доске между волн было невозможно. Я понял, что надеяться могу только на себя.
За несколько дней жизни в палатке на берегу мы не раз видели рыбаков на надувных лодках и даже один скутер. Но с приближением шторма они пропали. Удастся ли друзьям отыскать в поселке лодочника, который рискнет отправиться на ночные поиски – этот вопрос не давал мне покоя.
Настала кромешная ночь и я очень быстро потерял ориентацию: куда грести? Похолодало, я все больше уставал и начал замерзать. Меня несколько раз крутануло волной вместе с парусом. Улетев в воду, с трудом забрался на доску.
Парус – мой шанс самостоятельно добраться до берега при ослаблении ветра – стал моим врагом: любой порыв ветра, любая мощная волна могла перевернуть его вместе с доской и уставшим как черт серфингистом. В такой ситуации велик риск не поймать доску – ее может унести на гребне волны. А еще в темноте можно очутиться под парусом, который перекроет доступ к воздуху. Ситуация в общем-то стандартная: следует отцепить парус, положить его широкую часть на доску, улечься сверху и грести, либо просто лежать, сохраняя силы. Мне удалось отцепить парус от доски. Но в следующий момент налетела волна и парус топором ушел под воду. Я лишь почувствовал, как мачта скользнула по ноге под доской. Больше я свой парус не видел.
Зато я получил контроль над доской. Мне даже удалось усесться на нее сверху, свесив ноги в воду. Вдали мерцал огонек, я погреб к нему. Через полчаса огонек начал мерцать, а вскоре скрылся из виду. Стало ясно: меня уносит в море.
Признаков войсковых операций по ночному спасению потерпевшего кораблекрушие в бушующем море не было: ни света прожекторов, ни рева спасательных катеров, ни шума вертолетов. Зная порядки, царящие в нашей стране, я особенно и не надеялся на помощь государства. Я и раньше на него не рассчитывал. Хотя, надежда на чудо оставалась. Ибо шансов спастись самостоятельно было совсем немного.
Мои спортивные «Sigma» здорово помогали: каждое изменение ситуации я отмечал в привязке ко времени. Даже трезво оценивая положение, почему-то ни на секунду не сомневался, что спасусь и опишу свои злоключения.
Борьба со стихией давалась все сложнее. Ветер и волны не спадали, я все больше уставал и продрог до костей. В пол одиннадцатого ночи смертельно захотелось спать. Я боялся утонуть во сне. Раньше приходилось попадать в разные передряги: в горах, в тайге... Но я не представлял возможностей своего организма в воде под порывами холодного ветра. Слышал, что при переохлаждении останавливается сердце. Прислушавшись к себе, пришел к выводу, что с сердцем проблем нет. Зато к усталости добавилась боль от самых простых движений. При малейшем усилии самые разные мышцы схватывали судороги. А что если при очередном перевороте доски я не смогу на нее залезть из-за судорог? Но главным врагом оставалась сонливость. Смогу ли бороться с ней всю ночь: уверенности не было.
Удивительно, но не было и страха. Я не прощался с родными, не стал вмиг верующим. Может, просто момент призывать боженьку на помощь еще не настал?..
Меня стремительно несло прочь от берега: это чувствовалось даже в кромешной тьме. Я занял единственно возможное положение: лежа ничком на доске, вытянув одну руку на нос – ею я компенсировал наклон доски при набегающей волне. Такая конструкция оказалась на удивление устойчивой. И все же несколько раз я оказался в воде.
Это были самые драматичные моменты моей одиссеи. Я рисковал потерять доску. При падении с доски велика вероятность, что гребень волны унесет ее на несколько метров, а следующая отбросит тебя еще дальше. И вот тогда шансов спастись почти не останется. Да, я был в спасжилете. Но это не тот спасжилет, которыми комплектуются суда на случай кораблекрушения. Мой спасжилет скорее призван помочь серфингисту с меньшими усилиями забираться из воды на доску.
Поддерживающего воротника нет – значит я вынужден буду долгие часы держать шею в напряжении. А для этого необходимы силы, которых уже не было. И еще: в воде теплоотдача на порядок выше...
При очередном падении доску начало относить от меня, но Нептун сжалился и позволил ее догнать. Хорошо, что вовремя заметил свою белоснежную красавицу «Fanatic shark». И хотя звезды и луна надежно спрятались за тучами, море освещалось. К собственному удивлению, я находил силы любоваться феерическим зрелищем: каждый гребень волны излучал совершенно неземной свет: флюоресцировали микроорганизмы. Подумалось: это не худшее местечко для прощанья с жизнью.
Голова все чаще начала клевать, склонялась на руку. Я резко ее поднимал, начинал орать команды: «Не спать!», «Держи волну!», пел песни во всю глотку. На память почему-то приходил только Высоцкий, которого мы поем с дочкой, когда бродим по горам. Ах да, еще песня Чебурашки – про день рожденья. Может из-за строки «Прилетит вдруг волшебник в голубом вертолете...» Хотя, я четко понимал, что волшебник в форме МЧС не прилетит. А если и прилетит, то ни черта не найдет: тут вам не Голливуд!
Отсутствие опыта при поведении в подобных ситуациях пытался компенсировать логикой. Рассчитал так: нужно продержаться до утра. Вспомнил свои ночные вахты в путешествии через Атлантику на яхте. После четырех утра спать хочется не так сильно, холод начинает отступать. Значит нужно продержаться до рассвета. Я не верил, что после звонка в МЧС все бросятся на поиски. Вероятно, будут волынить до утра, чтобы в темноте не жечь зря бензин. Да и начальство любит поспать ночью, а не спасать безумных серферов. А утром оно соберется, заслушает доклад дежурного, проведет совещание, отдаст команды. Затем исполнители начнут искать бензин, решать иные всегда внезапные проблемы. Лодка будет одна, в лучшем случае – две. Отыскать человека на такой площади не легко и не быстро. К тому времени меня прилично отнесет, возможно в открытое море, и поиски затянутся. Так я спрогнозировал примерное время своего спасения: полдень. Я ошибся на полчаса.
В море творилось что-то невообразимое. Волны стали просто огромными, я ломал голову: почему доска упорно карабкается на гребень, не зарывается и не разворачивается бортом? Я заметил, что в акватории заповедника существуют стремительные течения. Видимо именно течение толкало доску против волны и ветра. Иначе я не мог бы контролировать ситуацию и мой «Fanatic shark» переворачивался бы на каждом гребне.
Мне здорово повезло: днем ранее вода в заливе резко потеплела. До этого море буквально обжигало. С другой стороны, температура воздуха резко снизилась. Посреди ночи у меня начался жуткий тремор. Все тело колотило от холода и я ждал, что последует дальше.
Но главной опасностью оставалась сонливость, и я уже не справлялся с нею. А единственно возможное положение на доске в течении шести часов превратилось в настоящую пытку. Все что я мог себе позволить, это сменить руку, которой опирался на нос доски и управлял наклоном моего «судна». Вторая рука постоянно была «привязана» к шарниру – так называется элемент, который закреплен в щель посреди доски. Он заканчивается металлическим штырем, на который нанизывается мачта. Штырь гнется при большом усилии. Он фактически вонзался мне в грудь и худенький спасжилет не защищал от боли. Поначалу я решил снять шарнир и похоронить в пучине. Но вовремя одумался. Возможно, именно это меня и спасло. Едва я чувствовал, что засыпаю, со всей силы начинал давить грудью на шарнир и от боли приходил в себя.
Думал, что ночь будет длиться вечно. Но она пролетела на удивление быстро. Наверное, потому, что каждую секунду доводилось решать массу задач: выжить – не уснуть, не запаниковать, не потерять доску, не совершить ни одной ошибки. Если честно, не могу вспомнить тех мыслей, которые в такие моменты должны посещать человека. Единственное, что мучало – совесть: за глупый выход в штормовое море вечером, в одиночку, при отвальном ветре. Я знал, как волнуется жена и друзья и совсем не хотелось огорчить их видом знакомого утопленника.
За эту ночь я довольно четко и не раз представлял, как переворачиваюсь в последний раз, теряю доску и в судорогах иду на дно. Но, видимо, организм давал понять, что силы еще есть и об этом рано думать. Испугался ли я? Не знаю. Думаю, просто было не до того. И еще думаю, если бы испугался, то не выжил – непременно совершил бы непростительную ошибку.
Думаю, я все же засыпал на какие-то секунды. Но всякий раз пробуждался, получив в лицо горсть холодных брызг. А за этим следовал гребень волны, норовивший перевернуть доску. Но я уже был на чеку и откренивал борт.
В пятом часу начало светать. Небо скрывали грозовые тучи, радоваться спасению было рановато. Меня за ночь могло унести в открытое море, в любой момент мог разгуляться полноценный шторм, бороться с которым сил не осталось. Но в открытом море появлялся дополнительный шанс на спасение. В отличие от заповедного залива, в море есть хоть какое-то судоходство. А в связи с близостью Крыма, наши пограничники должны были проявлять бдительность. А вдруг я – российский лазутчик?
В один момент на горизонте замаячила какая-то вышка. Но она была очень далеко и несло меня совсем в другую сторону. Но наличие суши и свет на грозовом небе укрепили надежду на спасение. И еще: я не замерз ночью насмерть, значит, у меня есть в запасе целый световой день! Да, пить нечего, я нахлебался морской воды, но жажды не ощущал и помнил, что без воды человек может продержаться неделю.
Осмотреть весь горизонт в поисках близкого берега просто не было возможности: все мышцы словно парализовало, любое движение причиняло острую боль. Я рисковал потерять равновесие и свалиться с доски. А хватит ли сил на нее заползти – на это у меня не было ответа. Я мог лишь крутить по сторонам головой и в один действительно прекрасный момент моей жизни заметил остров. До него еще было слишком далеко, но у меня появился ШАНС.
Течение и ветер несли доску по касательной к острову, но расстояние сокращалось и в один момент я решил, что стоит рискнуть! Я развернул доску под углом к течению и стал что есть силы грести в сторону суши. Грести доводилось большей частью правой рукой, чтобы удержать доску от разворота. Но сил было очень мало, все суставы и мышцы жутко болели – то ли от растяжения, то ли от переохлаждения... И все-таки я приближался. Это было самое большое спортивное достижение в моей жизни.
В какой-то момент вкралось отчаяние: сил не осталось совсем, меня скоро пронесет мимо острова, до которого оставалось совсем чуть. И унесет в направлении разрыва суши на горизонте – в открытое море... И тут я заметил, что загребаю рукой водоросли. Еще и еще... Присмотрелся и увидел дно. Уверенности, что хватит сил залезть на доску, не было. Но я рискнул и свалился в воду...
Почувствовав дно под ногами, сразу вспомнил сотни книжек про мореплавателей с описанием счастливого спасения после кораблекрушения. Я понял, почему все моряки кричат одно и то же: «Земля! Земля!» Я был спасен.
Я топал по песчаному дну, путаясь в водорослях, вода опускалась все ниже. Наконец, чайки, с интересом наблюдавшие за мной, предусмотрительно сорвались с места, улетев подальше от этого чудища с уставшими глазами и огромной доской.
Чем мельче становилось, тем сильнее было течение, тем злее ветер над крохотным кусочком суши. Это было белый треугольник вровень с гладью моря, усыпанный ракушками. Едва ступив на сушу, свободную от воды, я заорал как малохольный «Алилуййййя!!!».
Может я и не орал вовсе, а только прошептал, но точно помню, что тут же удивился себе: да ты еще можешь шутить и веселиться? Значит, дела не так плохи!
Я прошагал по островку всего несколько метров и бросил доску на бок, уперев плавником в ракушки. Получилось хоть какое-то укрытие от пронизывающего ветра. Очень осторожно опустился на землю с подветренной стороны доски – каждое движение причиняло боль – и, наконец, улегся на спине. Предшествующие десять часов я лежал на доске в позе «кошечки», упираясь грудью в острый шарнир, и при этом постоянно удерживал равновесие, откренивая доску одной вытянутой рукой.
Ветер казался просто ураганным. Он здорово задувал за доску, но мне было наплевать. Я мог себе позволить все: лежать на спине, спать, ни о чем не думать и не ожидать, что в следующий миг сполна хлебну морской воды – полные легкие, в последний раз. Последнего раза сегодня не будет. И еще долгие годы: я был уверен.
Не взирая на жутко холодный ветер я проспал ровно полчаса. Как Штирлиц. Полчаса сна творят удивительные вещи. Неоднократно проверял это на себе. Во-первых, у меня появились хоть какие-то силы; во-вторых, начала мучать жажда. К тому же, я очень замерз.
Собрал всю волю, чтобы подняться - как древний старик: сначала на одно колено, потом на второе, с трудом выпрямился. Все суставы болели, все тело было в ссадинах, словно меня долго пинали непереаттестованные оборотни в провинциальном райотделе милиции.
Ухватил доску, которая словно парус норовила вырваться из рук под порывами ветра, и зашагал по перешейку, соединяющему мой треугольник суши с островком побольше. Я смог прошагать целых двести метров! Следующий островок был также свободен от растительности, продуваем насквозь и слабо приспособлен для обитания.
Примерно в полукилометре я увидел рай: большой зеленый остров. К нему тоже вела отмель. И я снова преодолел ее! Стало ясно: я Рэмбо и Бэтмэн в едином обличье. Просто немного подуставший. Доску бросил на берегу, чтобы ее можно было заметить с воды. Сам затопал вглубь острова. Если вся прибрежная часть была песчаной и усеяна птичьим пометом, костями и раковинами рапанов, то в центре все было укрыто ровным нетоптаным ковром из невиданных ранее растений. А еще я заметил три идеальных черных круга, свободных от любой растительности. Подошел к одному из них. Ни косточки, ни перышка - все словно пылесосом отчищено и плотно вытоптано. Я не мог понять, что птицы делали в этих кругах, пока не заметил с самого края мертвого птенца. Наверное, я попал в птичий роддом. Все роженицы, возможно, улетели в теплые края, а, быть может, подглядывали за мной из-за кустов. Но мне было все равно. Я улегся в мягкий цветастый ковер, который сомкнулся надо мной, защитив от ветра. Здесь было так тепло, тихо, уютно и совсем не качало. Я моментально уснул, и мне снилось что-то приятное.
Ровно через час проснулся. Перед сном я думал, что останусь на этом куске суши до тех пор, пока меня не найдут. Но сон и вернувшиеся с ним силы многое изменили. Меня окружала девственная природа. Никаких признаков жизни вокруг. Казалось, здесь вообще не ступала нога человека. Ну, кто станет меня искать в таком месте? Я смогу просидеть на этом островке неделю, умирая от обезвоживания, а потом вернутся птицы и сделают свое дело. Следует двигаться к людям, пока есть силы, пока светло.
Окончательно рассвело, глаза уже различали детали. Вдали я отчетливо увидел косу, фонарные столбы и какое-то строение на ее оконечности. Если это рыбаки, то где же их лодки? Кто бы там ни был, у меня будет кров над головой, а возможно, отыщу воду.
Показалось, что до большой земли один-два километра. Я уже понял, что в этом уголке залива глубина небольшая и надеялся пройти большую часть пути по дну, а на глубине грести из последних сил.
Дело усложнялось тем, что сильное течение проходило поперек моего маршрута. Поэтому решил идти чуть навстречу течению, чтобы сносило меня к домику, а не за окончание косы – в море.
На моем острове заметил выброшенную на берег пластиковую бутылку. Смял ее в форме ладони, тем самым соорудив небольшое весло. Сначала было мелко, и я шел по глинистому дну. Идти было тяжело. Залез на доску и попробовал грести. Дело было безнадежное: очень сильное течение, очень мало сил, очень болят руки. Слез и снова пошел по дну. Становилось все глубже. Через час я уже шел на цыпочках, прыжками отталкиваясь от глинистого дна. Одной рукой опирался на плывущую доску, второй держал бутылку-весло и подгребал. Вода уже дошла до горла. Я обернулся и загрустил: за час удалось пройти вряд ли более половины пути. Прогрести столько же было вовсе нереально. Я здорово устал и замерз. От напряжения болели ноги... Неужели мне вновь предстояло залазить на постылую доску и дрейфовать по воле волн – вдаль от земли. Об этом даже не хотелось думать.
Я знаю одно правило, которое никогда не подводило: если хуже некуда, значит будет лучше. Глубина начала спадать, а домик моей мечты на берегу – приближаться. Еще через сорок минут я шагал уже по грудь в воде и мог различать строения на берегу и убедиться, что людей там нет. Но разве это важно! Еще чуть-чуть и я буду на континенте. Оттуда по телеграфным столбам обязательно дойду к людям. Я предвкушал теплое одеяло, горячий чай, сигарету, воду...
И тут послышался рев мотора. Он доносился со стороны залива. Слева на меня неслась все более шумная и жирная точка. Это был скоростной рыбачий катер. Я не ощутил большого восторга. Помахав раз-другой бутылкой над головой, сохранил вектор движения – к суше. Я не останавливался, даже когда лодка начала сбавлять скорость передо мной и три здоровых мужика радостно закричали:
«Все, приехали! Мы за тобой: залазь! Мы ж твои спасители, с днем рожденья!» «Эх, ребята, если бы вы нашли меня этой ночью, вот это было бы здорово!» - только и смог сказать я – неблагодарный.
Мужики оказались опытные: дали пластиковую бутылку с коньяком на дне, булку хлеба, воду, теплую рубаху, прикурили сигарету!
Это были местные егеря. МЧС-ники идти на поиски отказались – вечером объявили штормовое предупреждение, и доблестные спасатели обратились за помощью к егерям. «А для вас шторма не будет?» - поинтересовался я. «А мы – отчаянные!»
Мобильной связи почти не было, мужики сначала отправили СМС жене, а отплыв пару километров набрали ее, передали мне трубку... Наташа, кажется, не могла поверить, что я с ней разговариваю и все спрашивала кто это. Может, и вправду плохо слышно было?..
Мои спасители здорово удивились, узнав, что я провел ночь на воде. Они были уверены, что малохольного серфингиста прибило к берегу и беспокоиться за него не стоит. А меня отнесло на границу с Херсонской областью: домик, к которому я добирался, стоял на кордоне заповедника. Итого за 15,5 часов морского дрейфа без учета полутора часов сна на птичьих островах, меня отнесло на 30 километров.
Обратно мы мчались на лодке с 40-сильной «Хондой» около получаса. Это была замечательная экскурсия. Вокруг – девственная природа, повсюду – стаи бакланов, цапель, уток... В одном месте лодку так стало бить по волнам, что я опасался вылететь за борт. Старший – здоровенный дядька – обернулся с ухмылкой: «Понимаешь, почему МЧС-ники не хотели начинать поиски?»
Когда мы прибыли к нашей стоянке, я ожидал, что жена с друзьями начнут меня молча бить. Честно: мне было очень стыдно за свое ребячество. Но, на удивление, все молча меня любили и слова кривого не сказали. Возможно, меня спас представитель власти в пляжных шортах с товарищем и протоколом. Прикомандированный опер (местной милиции на косе с двумя деревнями и массой отдыхающих нет) снимал показания: что приключилось, как я докатился до жизни такой.
Удивительно, но я пребывал в прекрасном расположении духа и даже есть не хотел. От сигареты с чаем не отказался. Ну а потом начались взаимные рассказы. Мою часть истории вы уже знаете. А вот что я узнал от жены.
Когда я слился с ночным морем, Наташа начала звонить во все экстренные службы. На 101 дежурная МЧС сказала, что оповестила МВД, пограничников, связалась с председателем поселка. Это именно он послал егеря на автомобиле искать меня вдоль берега.
Дежурный полиции на 102 на звонок жены начал отчитывать ее: «Кто ж это в такой шторм в море выходит!» Жена поблагодарила за доблестную службу и бросила трубку. Так в Украине стало одним человеком больше, понявшим, что реформа МВД и работа полиции – это два не связанных с собой направления.
В течение ночи дежурная МЧС перезванивала жене, говорила, что делает все возможное, все предупреждены, но никто в ночь не выйдет: штормовое предупреждение, а лодки у спасателей утлые...
Пограничники в поисках участвовать отказываются: их задача – охрана акватории. Одним словом: спасение утопающих – дело рук самих утопающих. А у государства совсем другие задачи.
Попытки отыскать местных владельцев лодок не увенчались успехом. Между тем, ветер был такой силы, что грозил унести в море нашу палатку. Ее пришлось собрать. Жена с друзьями и собакой просидела ночь в машине, всматриваясь в море.
Утром, как я и предполагал, никто не спешил собирать экстренных совещаний. Главным в этой операции спасения, как оказалось, был председатель сельсовета. Но тот до восьми трубку не брал, в МЧС рабочий день тоже все не начинался. Тогда моя жена плюнула на все и стала листать адресную книгу моей мобилки. Она вспомнила про моего давнего товарища, который нынче в высоком кресле и с генеральскими лампасами. Ей достаточно было ему описать кратко ситуацию и ... через десять минут ее телефон не умолкал. Звонили все: пограничники, милиция, МЧС. Друзья тоже не остались в стороне от процесса. Наша живучая школьная мафия болезненно восприняла поступившую новость и стала названивать по высокопоставленным знакомым\родственникам\клиентам. Уже готовы были подняться в воздух вертолеты и отправиться на поиски быстроходные катера... Но тут жене пришло СМС от егерей, которые, наконец, отыскали меня. Подумалось: а если бы они не отыскали? А если бы у меня и моих друзей не было телефонов «серьезных людей»: каковы были шансы на спасение «маленького украинца»?..
Из этой истории следуют два вывода.
1) При всех неоднозначных ситуациях, особенно на море, всегда следует рассчитывать на худшее. И тогда оно не настанет.
2) Никогда ни в чем не рассчитывайте на помощь державы. Все эти экстренные номера 101, 102 и пр. существуют лишь для того, чтобы списывать бюджетные средства на содержание очень недешевых военизированных служб. Рассчитывать можно только на себя и на друзей.
